Воспоминания бывшего старшего научного сотрудника ИСВЧПЭ РАН Налбандова Бориса Георгиевича
Эти небольшие заметки могут показаться кому-то техническим отчѐтом по интегральным схемам (ИС) на GaAs в НИИ молекулярной электроники. А, по-моему, так и должно быть, ибо вся деятельность, весь трудовой путь человека, работающего с полной отдачей, видящего ясно цель и добивающегося еѐ, всегда может быть представлен техническими вехами: разработанными ИС. Поэтому вспоминать о В.Г.Мокерове и не показать то, что было скрыто по причине кажущейся текучести событий и временности достигнутых результатов, при ожидании следующих, более достойных к печати, публикациям, представляется неверным или неточным. Воспоминания без этих результатов – неполны и не подчѐркивают, не показывают те реальные усилия и достижения, которые были получены от его идей, руководства, помощи и даже споров. Я хочу предоставить возможность увидеть частицу результатов его труда. Может показаться, что это мало – но это же только та часть, в которой я участвовал. А остальное было вне моей работы. Хотя можно добавить и работы по изучению двумерного газа, перед созданием НЕМТ и по квантовому эффекту Холла, когда снимались результаты при температуре 2,6 К и магнитных полях свыше 50кГц и прорисовывались плато Холла уже в преддверии дробного заряда, но… кстати всѐ это оборудование победоносно уничтожили, как потом и сам институт НИИ молекулярной электроники. Но Владимир Григорьевич создал новый институт, а это посерьѐзней, чем схемы – это инструмент для создания схем.
Первое знакомство.
Я – аспирант МИЭТа, но моѐ рабочее место в одной из лабораторий НИИ молекулярной электроники. Для организации своей работы мне требовалось многое, и всѐ это можно было получить только с помощью работавших специалистов и сотрудников НИИ молекулярной электроники. А это уже зависело от того, как сложатся личные отношения. В основном все было нормально, но всегда как-то официально. И вот по какому-то вопросу я был направлен к неизвестному мне В.Г.Мокерову. Ну, я пошел его искать и в большом, полутемном помещении, больше похожем на склад. У стены я увидел письменный стол, освещенной настольной лампой и Мокерова, молодого симпатичного парня. Он выслушал мои просьбы и вот тут я почувствовал, что меня встретили не как чужака, а по-простому, по-свойски. Мы через 5 минут стали своими. Это было тогда так важно, что можно запросто, без представлений обращаться и просто поговорить и рассчитывать на помощь. Он в свою очередь рассказал о своей работе и я, полностью поглощенный своей темой, считавший ее самой интересной, увидел, а ведь его тема ещѐ загадочней, физические эффекты ещѐ богаче и интересней. Это сразу повысило его в моих глазах, мол, не только встретил человека, который так дружески отнѐсся к незнакомому аспиранту, но и сам он занимается очень интересной темой. На этом наши отношения и остановились – у каждого своя тема, свои заботы, работаем в разных подразделениях, но при случайных встречах всегда находились темы для обсуждения, всегда было что-то общее. Так длилось довольно долго. Много произошло событий, и вторая встреча уже произошла на разных уровнях.
Начальник отделения.
Наша лаборатория оказалась в составе отделения, руководителем которого назначили В.Г.Мокерова, и начался новый этап – рабочий и вот тут – то я и увидел, что не ошибся. Все совещания, принятия решений, стиль руководства, грамотность и прочее – всѐ происходило так же дружественно. Конечно, были и споры, и разногласия, но он со всеми находил возможность выяснить важное и существенное в любом вопросе и принять такое решение, которое как будто сам принял и поэтому выполнял не как указание сверху, а как совместно принятое решение. Вот тогда-то и пошла серия ИС разработанная в инициативном порядке, которая привела к созданию ОЗУ 16 К, умножителю 16х16 разрядов и др. и освоению технологии, физическим исследованиям двумерного электронного газа и созданию первого тестового ЗУ на НЕМТ-ах, на транзисторах с двумерным газом.
По-моему это была первая в Союзе такая ИС. Тогда это был прорыв – время выборки около 1 наносекунд. И это все — результат его видения: что надо сделать, хотя бы в инициативном порядке. Эта работа сочетала и научную компоненту – свойства двумерного газа, квантовый эффект Холла, ошеломляющее на тот момент открытие и освоение методик создания требуемых структур, приборов и методик измерения и исследования и всѐ это воплощалось в сверхскоростные ИС. Когда на работающих областях ОЗУ 16 К было получено время выборки несколько наносекунд – это был рекорд. Тут надо учесть, что всякие, мягко говоря, интриги, ставили вообще под сомнение всѐ отделение и руководителя. Когда они достигли уровня руководства, требуя от него действий и «принципиальных» решений, к этому времени ИС, фото которых приведены в этих воспоминаниях, и вышли на первый план. Корпуса с этими ИС и результаты измерений легли на стол руководства и смели все разговоры и сомнения.
Правда ещѐ прозвучали слова о достоверности данных, но это уже было оскорблением профессионализма специалистов другого отделения пятого, которые лично проводили контроль данных ИС, фото распечатки контроля ОЗУ 16 К также сохранилась и ее фото занимает можно сказать важное место среди других. К сожалению это далеко не лучший результат измерений, но и он даѐт представление о достигнутом уровне. И ребята из 5–го отделения резко оборвали все дискуссии – за результаты отвечаем мы. И всѐ, Мокеров вышел из негласной схватки победителем, доказав, что вся его политика и работа на перспективу, пусть в инициативном порядке – были совершенно верными, приведшими к важным результатам. Наш ведущий технолог получил прямой телефонный аппарат для связи с руководством – настолько ценными были результаты. К сожалению, наступили «новые времена».
Следующая наша встреча – ИРЭ РАН. Все перечисленные работы и приведённые результаты, в виде фотографий или прорисовок с аналогового выхода строб-осциллографа, представлены впервые! Они нигде ни печатались и не публиковались, поскольку были рабочими документами, на основе которых предполагалось провести коррекцию проектов и переходить к этапу изготовления кристаллов установочных партий, но… наступил 1991 год. Фотография цифрового коррелятора сделана 07. 07. 09 – с оставшихся не у дел пластин с данными БИС. Дальше был Институт радиотехники и электроники Российской академии наук (ИРЭ РАН). Что приятно ошеломило – решительная и твѐрдая установка на работу в области СВЧ МИС. Сейчас ясно видно, насколько стратегически это решение было верным, причѐм единственно верным. Это даѐтся не каждому руководителю – в смутные времена, в суматохе клубящихся событий, меняющих и облик и нутро – определить верный курс и привести небольшой коллектив, по существу с уровня лаборатории на уровень Института сверхвысокочастотной полупроводниковой электроники (ИСВЧПЭ РАН). Мне редко удавалось быть в институте, и наше общение свелось к телефонным переговорам. Их было очень много, и все важные, все по делу. Что опять удивило – взятая задача – активные фазированные антенные решетки (АФАР). Ну, кто мы такие? Ну знакомы с СВЧ техникой, ну грамотны в какой-то мере в применяемой элементной базе…. Но браться за АФАР? И вот ведь точное решение нашел Мокеров – именно АФАР. Во всех аспектах прекрасное дело и нужное и возможное. Есть в нѐм и простые схемы и сложные и можно двигаться, осваивая и расчѐты и технологии материалов и изготовления. А именно эта задача лежит на руководителе – определиться с тематикой работ и организовать их. И эта задача сама стала поднимать коллектив на новый уровень работ. И он такую задачу определил, отстоял и добился начать работы по этой многогранной теме. Хотим мы или нет, признаѐм или нет – мы все выросли, взявшись за эту тему. Какая же это заслуга Руководителя, что люди растут от поставленной им задачи. Люди растут – постоянно учась, а ведь это главное свойство человека – учиться и это свойство должно работать всю жизнь, что и делал Мокеров Владимир Григорьевич лично сам и требовал от других.
Интересно вспомнить удивительное качество Мокерова — точно копировать голос другого человека (этим жанром владеют немногие артисты). А вот в наших разговорах, когда речь шла о чѐм-то серьѐзном, важном он в шутку, хотя темы шуток не допускали, а в шутку говорить о серьѐзном, важном – это искусство, он говорил, обсуждал и вдруг переходил на голос и интонации Сталина. Это было ошеломляюще, особенно вначале,
потом я привык и уже ждал: «А что скажэт таварищ Сталин». Сказанное всегда было к месту. Кстати, даже сейчас, я в памяти могу услышать его «сталинское» обращение: «Я дюмаю, что в этом вапросэ ми не будэм имэть разные мнэния». Ясно, что точно передать интонации буквами невозможно, но примерно это звучало почти так.
И вот всё прошло,
осталась лишь память
Но так и должно,
И тяжёлая жалость,
Что краток наш миг
В этом мире бессмертном
Забыть нельзя,
а помнить – больно.
Много было всего, достойного воспоминания, но это лишь часть памяти о Владимире Григорьевиче Мокерове.